Развлекая себя до смерти. Как новости съели мир

Я много пишу про то, как индустрия медиа и контента в более широком смысле оказалась “у конца истории” не по своей воле, а из-за процессов заложенных в саму сущность прогресса и законы конкуренции. Но было бы неправильно целиком лишать индустрию ответственности за свои беды, потому ниже предлагаю взглянуть на то, как в результате появления новых средств коммуникации медиа начали формировать современный общественный дискурс, чем в конечном итоге и обрекли себя (и нас) на текущее положение.

Технологический поворот

В середине прошлого века один из основателей теории медиа Маршалл Маклюэн ввел в относительно популярный обиход словосочетание “галактика Гутенберга”, т.е. дискурс, в котором мы живем с момента создания печатного станка. В том же тексте он предположил, что галактика Гутенберга претерпит фундаментальные изменения после перехода всех средств коммуникации в электронный формат, а мир станет “глобальной деревней”. 

Книги Маклюэна “Галактика Гутенберга”, “Понимание медиа” и “Глобальная деревня” - это классика теории медиа, но не менее интересный взгляд на прошлое и будущее коммуникаций предложил в своей почти не известной в наших краях книге “Amusing Ourselves to Death” исследователь образования и культурный критик Нил Постман. По мнению Постмана, книгу которого я рекомендую к немедленному прочтению всем подписчикам, ключевым событием в трансформации общественного дискурса и рождению современных медиа стало изобретение телеграфа и фотографии, и на этом “век разума” закончился и начался “век шоубиза”. Попробуем разобраться в этом детальнее.

До появления телеграфа в середине 19 века газеты были сосредоточены на местных новостях и новостях региона. Процесс сбора новостей происходил со скоростью почты, т.е. со скоростью почтового поезда, корабля, лошади. Основатель агентства Reuters Пауль Юлиус Ройтер экспериментировал с доставкой новостей почтовыми голубями, что позволяло собирать новости между городами быстрее почтовых служб. Новости между старым и новым светом шли 10 дней, и примерно столько же между побережьями Северной Америки. Соответственно газеты состояли в основном из гиперлокального контента, ну и с большим запозданием сообщали все остальное - ценности в последнем было не много.

С появлением и развитием телеграфа у медиа появился доступ к бездонному пулу контента - ведь что-то постоянно где-то случалось. Проблема расстояний была решена. Таким образом в газеты стали попадать новости про войны, аварии, стихийные бедствия, которые фактически не имели никакого непосредственного отношения к жизни целевой аудитории. Критик того времени Уильям Стиллман написал, что телеграф “превратил американскую журналистику из своевременной хроники вопросов и ответов современной жизни, в предприятие по сбору, переработке и распространению мелочей человеческого существования”. Так родилась современная новостная журналистика, в которой технические аспекты доставки информации имеют большую ценность, чем сама информация. Медиум стал формировать месседж.

Далее каждый новый виток развития средств коммуникации и лицемерные циклы оптимизации контента под эти медиумы только усугубляли требования к спектакулярности опыта потребления контента и привели нас туда, где мы находимся сейчас.

Человеческий, слишком человеческий интерес

Существует много разных классификаций ценностей и признаков новостей, самую популярную из которых предложили норвежские социологи Йохан Галтунг и Мари Руж в 1965 году. Коротко перечислю основные ценности ниже:

1. Частотность

2. Масштаб

3. Неожиданность

4. Однозначность

5. Значимость

6. Соответствие ожиданиям

7. Преемственность, связь с другими новостями

8. Композиция

9. Отсылки к местным и международным элитам, к государствам-лидерам

10. Негативный характер истории

Ученые предположили, что чем большему количество ценностей выше отвечает событие, тем с большей вероятностью оно превратится в важную новость. Интересно, что Галтунг и Руж создали свой список на основе изучения особенностей зарубежных новостей в норвежских газетах. В 2001 и в 2016 годах британские исследователи журналистики Тони Харкапп и Дейрдре О’Нил перерабатывали список Галтунг и Руж с учетом современных реалий, и по этому списку можно проследить некоторую трансформацию новостной журналистики за последние 50 лет:

1. Эксклюзивность

2. “Плохие новости”

3. “Хорошие новости”

4. Конфликт

5. Неожиданность

6. Наличие яркой визуальной составляющей

7. Шерабельность

8. Развлекательная составляющая

9. Драма

10. Фоллоу-ап к уже существующей новости

11. Имеет отношение к элитам

12. Релевантность

13. Масштаб

14. В новости есть знаменитость

15. Новость совпадает с тематической\идеологической повесткой издания

В новостной журналистике принято считать, что новости должны влиять на ежедневные решения, которые принимает читатель, но мне же кажется, что в погоне за трафиком, охватом, цифрами и другими способами выживания во враждебной среде последних 20 лет, а (до этого - из жадности, в весьма благоприятной среде) медиа сосредоточились на ценностях с позиции human interest, человеческого интереса к историям в широком понимании этого слова. 

Большую часть новостной выдачи большинства изданий занимают новости, чтение которых не имеет ничего общего с решениями и вообще жизнью целевой аудитории издания, но позволяет читателям отвлечься от реальных проблем, прочитав историю про теракт в Сомали, аварию с участием пьяной знаменитости или оползень за 1000 километров от своего дома. В этом смысле мы уже давно живем в “галактике Daily Mail” или “галактике general interest”. 

Интересно и следующее - претензии медиа к технологическим платформам сводятся к тому, что те забрали у них “их” деньги и “их” аудиторию. Но, как я писал ранее, если подумать внимательнее, то деньги принадлежали совсем не медиа, а рекламодателям, и технологические платформы предоставили просто более выгодный способ их тратить. Ну а как же быть с аудиторией, которая стремительно теряет доступ к журналистике? Получается, что по большей части журналистика эта является формой развлечения, а значит не есть чем-то жизненно важным. Соответственно платформы предложили аудитории более интересную и современную форму развлечений. 

При этом конечно же нельзя сказать, что весь этот объем развлекательного контента не влияет на решения, которые принимает аудитория. Приход президентов-медиазвезд, теракты, основанные на конспирологических теориях и прочие медиавирусы как раз говорят о том что современный дискурс является прямым продолжением медийной реальности. Проблема только в том, что журналистика в формировании этой реальности уже почти не участвует - она была вытеснена другими формами и жанрами развлечений. 

Высокий порог входа в создание контента два столетия поддерживал в медиа иллюзию собственной важности в жизни человека, но, когда в двадцать первом веке этот порог исчез, оказалось, что видео аварий, стихийных бедствий и терактов удобнее смотреть в реальном времени на Youtube, спортивные события - в пересказе на Twitch, а вообще-то на это нет времени, потому что лежит несмотренный новый сезон сериала “Cobra Kai” (извините). Все стало медиа и соответственно все стало новостями - события, псевдо-события и бодрийяровские не-события (non-events) смешались в едином борще. 

Назад в кооперативы

Дилемма обреченного, описанная мной выше, является таковой, потому что медиа пытаются решить ее, играя по старым правилам, что в целом неудивительно, ведь эти правила когда-то они же и придумали. В основном игра эта основана на конкуренции внутри каналов коммуникации, т.е. это 1) конкуренция в уже забитом другими участниками канале за счет производства большого количества контента, 2) поиск и эффективное использование новых каналов с низким уровнем конкуренции. В любом случае данная стратегия заставляет издателей делать ставку на перепроизводство контента, что без потерь в качестве могут себе позволить только лидеры индустрии, вроде NYT.

Для того, чтобы вырваться из этих порочных кругов, нужно перестать играть по этим правилам. Новая модель существования медиа должна отвечать следующим критериям:

1. Средство коммуникации не определяет сообщение. Медиум должен перестать быть месседжем. 

2. Целевая аудитория не может быть “general interest”. В идеале это должна быть ниша по географическим или тематическим признакам.

3. Аудитория - соавтор редакционной стратегии.

4. Аудитория - главный источник финансирования издания.

В этом подходе нет принципиально ничего нового, и для медиа по большому счету осталось не так много альтернатив. Но сотни и тысячи изданий, которые сейчас сломя голову бегут навстречу такой членской модели монетизации, не понимают одного важного аспекта этой перспективной реальности - порог входа в игру снова довольно высокий. Построить издание, которое будет необходимо достаточному количеству людей, чтобы на их деньги жить и развиваться, это не то же самое, что запустить новостной агрегатор и умело вставить себя в популярные паттерны потребления контента (к сожалению автора данного текста!). 

Фактически сейчас происходит определенное обнуление не только с точки зрения контента, но и с точки зрения эволюции медиапроекта как корпоративной сущности. Я все еще очень скептически отношусь к радужным прогнозам относительно подобной эволюции (писал про это тут), но игнорировать эти процессы нельзя, и они происходят не только с журналистикой, но и, к примеру, в мире псевдо-знаменитостей-и-порнозвезд. 

Таким образом мой идеальный журналистский проект будущего - это небольшой коллектив авторов, с четко очерченной нишей, который на деньги четко выраженного сообщества делает вместе с этим сообществом контент в обоюдно удобных форматах и медиумах. Редакция издания подотчетна своей аудитории и работает за счет этой аудитории. Страны первого мира сейчас переживают этот процесс относительно легко, ведь есть довольно большой процент платящей аудитории, так что звездные журналисты просто пакуют чемоданы и переезжают на substack-patreon, но эта ситуация конечна, и так или иначе даже там пойдут слияния и поглощения до очерченного мной уровня небольших медиа-кооперативов. 

Что будет с менее свободными и богатыми странами сказать сложно, но вряд ли мы придумаем какую-то принципиально новую бизнес-модель для медиа, скорее текущие, не совсем совпадающие с демократическими ценностями модели еще долго не будут сдавать позиции, но хочется верить, что так или иначе сдадут, потому что свободное общество невозможно без свободной и развитой журналистики.